hugh dancy;
who are you really?
его зовут Эйдан [или любой ваш вариант];
ему 30-34 года;
он работает детективом в полиции;
Я прочитал дневник. Печально. Очень печально. Мне невольно стало жаль его. Ведь он не рожден монстром, он стал им за долгие годы унижений.
Итак, его зовут Эйдан [имя совершенно непринципиально, его можно сменить]. Ему 30-34 года. Эйдан — детектив в полиции. Каждое утро он заваривает себе крепкий черный чай, а затем пьет его, читая газету. Он выходит из дома ровно в половину восьмого, не раньше и не позже; перед этим кормит своих девятерых собак, садится в свой Крайслер девяностого года выпуска и уезжает на работу. По выходным он посещает психиатра, всегда в одно и то же время: семь часов вечера. Живет один, его семья погибла при трагических обстоятельствах. Всегда выглядит отрешенным, рассеянным и потерянным; ему трудно сконцентрироваться на чем-то одном, но он очень предан своей работе и делает большие успехи. Во время отпуска любит путешествовать по Европе, предпочитает обычно северные страны: Норвегию, Швецию, Финляндию. Никогда не вступал в отношения с лицами противоположного пола, потому что женщин он не привлекает. Несмотря на прекрасные внешние данные, он отпугивает собеседников своими странностями, которые проявляются постепенно, в процессе общения.
Эйдан никогда не смотрит человеку в глаза — он может рассматривать стены, пол, потолок, розочку на платье очаровательной дамы, но только не глаза. Глаза, как принято говорить, зеркала души, а Эйдан очень боится разочароваться в человеке с первых же минут. У него немного знакомых и совсем мало друзей; есть определенный круг лиц, который считает Эйдана по-настоящему хорошим человеком. Другие его сторонятся. Эйдан привык к этому, и его не пугает одиночество. Больше всего на свете он боится разочароваться в том, к кому привяжется. Боится, что этот "кто-то" предаст его. Именно поэтому Эйдан как кошка, гуляющая сама по себе. Одиночка и отшельник.
lost cause.
Эйдан и Ванда — напарники. Эйдан никогда не зовет Ванду Вандой; еще с самого начала их совместной карьеры, когда она пришла в полицию юной очаровательной девочкой, он придумал ей забавное сокращение. Винни. Эйдан и Ванда очень дружны, они уже сработавшие напарники, которые друг за друга глотки порвут. В это же самое время они непрочь пойти вместе в бар после работы и как следует расслабиться. Эйдан искренне любит дочь Ванды, Эйлин, а Эйлин называет Эйдана "любимым дядюшкой". Они часто проводят время вместе, особенно по выходным. Иногда, когда у Ванды не получается забрать дочь из школы, это делает Эйдан.
Но совсем недавно произошел случай, который в корне изменил отношения этих двух людей. Им поручили расследовать дело серийного убийцы-психопата, жертвами которого становились молодые девушки, преимущественно 18-24 лет, с темными волосами и белой кожей. Однажды Ванду и Эйдана отправили в место, куда предположительно мог сбежать преступник. В этот день Ванда едва не погибла.
Эйдан носил ей в больницу цветы и фрукты буквально каждый день, забрал к себе ее дочь. За это время напарники прониклись друг к другу, посмотрели друг на друга с другой стороны. Теперь Эйлин называет Эйдана "папой", а Ванда совершенно искренне верит, что когда-нибудь он действительно сможет заменить ей отца.
take us back.
Вышло немного сумбурно и, наверное, коряво, но что есть, то есть. Мне не хотелось бы ничего менять в истории развития отношений этих двух персонажей. Что касается Эйдана, то тут можно изменить что угодно, исключая профессию [детективом-напарником быть обязательно], возраста [моей Ванде будет 28-29 лет; ну вы сами понимаете, что детективами восемнадцатилетние мальчики не становятся] и внешность [только неподражаемый Hugh Dancy, я сплю и вижу его в этой роли].
Посты я пишу большие, не менее 5000 символов, развернутые и вроде бы даже неплохие. История меня очень вдохновляет, поэтому игрой обеспечу.
Очень надеюсь, что вы придете *-*
пост
sometimes i feel I going down and so disconnected
somehow i know that I am haunted to be wanted
Больно.
Что-то с силой врезается в рёбра, и я чувствую, как из моей глотки вырывается резкий вдох. Мальчишка с письмами, бежавший мне навстречу, молниеносно оббегает меня, не сказав ни слова, и на ходу подбирает упавшие конверты. Я оседаю на колени и ощущаю, как всё кругом заполняет пустота. Ледяные щупальца холода пронзают мой живот, и я, кутаясь в тёплый твидовый плащ, потихоньку начинаю вставать. Перед глазами всё кружится, фонарный столб и кричащая вывеска цветочного магазина расплываются и двоятся, и мне приходится одной рукой опереться о ствол дерева, находящего в паре сантиметров от меня. Сверху падает несколько жёлто-бурых листочков: они грациозно приземляются на мокрый асфальт и будто бы дразнят меня своей невесомостью и воздушностью. Мы умеем летать, а ты нет, глупая Хизер Годфри. Нетерпеливо фыркаю и разгибаюсь, убирая руку от живота. Горите в аду, демоны.
В булочной сегодня совсем мало людей. Мне всего лишь надо взять буханку хлеба и постараться не расцарапать ногтями мерзкое слащавое лицо нового продавца. Я-то знаю, почему он так широко улыбается мне, пытаясь скрыть похоть за маской деланной любезности. Всего пару минут он пялился на мою задницу, а теперь вовсю любезничает и предлагает взять свежайшие булочки, испечённые якобы только пару часов назад. Цежу что-то ему сквозь зубы и, схватив с прилавка хлеб, кидаю ему жестяные монетки. Подавись ими, демон.
Монетки бряцают об стеклянный прилавок и потихоньку скатываются на пол, звонко стукаясь об него и заполняя на доли секунды всё пространство мелодичной трелью. Вот и поднимай их теперь, бес, горбаться и бросай уничтожающий взгляд в мою сторону. Он тебе не поможет, ибо я защищена от всяких тварей, от порождений тьмы. На мне стоит метка. Ты можешь сколько угодно пожирать мою плоть взглядом, но напоследок я обернусь и криво улыбнусь тебе, перед этим славно подмигнув. Знаешь, улыбаюсь я и правда красиво. Благодаря улыбке, ямочки на моих щеках видно как нельзя лучше.
Громко хлопаю дверью и выхожу на улицу осторожно, внимательно осматриваясь. Нигде не видно ни души, даже бегущие мальчики с открытками и письмами вроде бы вымерли. Делаю первый робкий шаг и окончательно выхожу из помещения, отдав свою судьбу в распоряжение улицы. Ну что же, старушка. Дашь мне ещё один день?
А в сущности, что он может решить, этот один день? За один день я не стану великим художником, и обо мне не сложат в будущем поэмы. Я останусь никем, всё той же дочкой богатенького Буратино, единственной наследницей своего отца. Хизер Годфри. Как же я ненавидела свою фамилию. Годфри. Даже звучит мерзко. Слишком пафосно, слишком претенциозно, как будто бы мы боги, а не простые люди. В сущности, Годфри действительно ничем не отличаются от богов: они могут забирать жизни и даровать миру новые. А уж что и говорить об их везении и влиянии в оушенсайдовском обществе.
Навстречу идёт человек, и я прячу от него своё лицо. Отворачиваясь в сторону и медленно провожаю взглядом фары внезапной машины, комкая в руках несчастную буханку хлеба. На мгновение скольжу взглядом по его лицу и не запоминаю ни чёрточки. В последнее время с памятью у меня совсем плохо: не запоминаю ни имён, ни лиц, ни запахи. А я ведь так люблю запахи.
Открываю пакет с хлебом и жадно втягиваю ноздрями его неповторимый аромат. По крайней мере насчёт этого продавец не наврал: он действительно свежий, ещё тёплый. Я могу почувствовать, как его вымешивали несколько рук, а потом складывали в большую печь. Отрываю взгляд от хлеба, перевожу его вперёд и вижу светофор, который мигает опасным красным.
А дальше ничего, пустота. Полнейший провал, перед которым ярким заревом появилась яркая вспышка. Медленно начинаю отходить, пытаюсь привести мысли в порядок и щупаю пальцами то, что лежит у меня под руками. Мокрый асфальт. Я чувствую, как холод и сырость охватывают всё моё тело и явственно ощущаю боль в позвоночнике и ногах. Рёбра сдавливает что-то, и я судорожно кашляю, не в силах остановиться. Чувствую, как по смятым светлым волосам медленно стекает что-то красное и густое. Кровь?.. Нет, не может быть. Что произошло?
Сердце колотится с бешеной скоростью, в висках эхом отдаётся гул тормозящих колёс. Кажется, я начинаю вспоминать. Дойдя до середины дороги, я наконец сообразила, что надо посмотреть на светофор. Не заметив выплывшую из тумана машину, я оказалась пригвождённой к обочине, мокрому асфальту, на который полчаса назад лил сильный ливень. Пытаюсь подняться и не могу, чувствуя слабость и невероятную боль во всём теле. Как будто бы я горю в адском котле, а дьявол помешивает меня в нём своим огромным трезубцем. Шевелю пальцами, вновь ощущаю боль и слышу, как кто-то кричит. Это я? Это мой голос?
На улице ни души, и я чувствую отчаяние. Боль не проходит, я не в силах подняться, у меня кровь течёт из головы, а рядом валяется смятая в лепёшку буханка свежего хлеба. И в этой ситуации мне больше жалко хлеб, чем себя.
— Кто-нибудь. — пытаюсь произнести я, но из горла вырывается только тихий всхлип, и я снова кричу, не в силах сдерживать невыносимую боль.
